Стремительно меняющаяся международная обстановка, сопровождающаяся развитием трудно прогнозируемых процессов на фоне углубляющихся геополитических и геоэкономических противоречий, а также сохраняющихся очагов региональной нестабильности, формирует серьёзные вызовы для всего международного сообщества.
Эскалация ирано-израильского конфликта 13 июня текущего года стала еще одним из ключевых факторов роста международной напряжённости. Этот конфликт, ранее имевший преимущественно латентный и асимметричный характер, впервые приобрёл признаки открытого межгосударственного противостояния после обмена военными ударами с риском перерастания в широкомасштабную войну. Это вызвало обеспокоенность не только у непосредственных участников конфликта и их союзников, но и у большинства государств мирового сообщества.
Причины такого эффекта — системные и многослойные, которые носят глобальный характер, затрагивая прежде всего проблемы энергетической безопасности. Конфликт повысил риски перекрытия стратегически важного Ормузского пролива, являющегося воротами Персидского залива, вызвав опасения блокировки международных торгово-транзитных коридоров и портов пролива. Именно через Ормузский пролив проходит около 20–25% мирового экспорта нефти и более 30% сжиженного природного газа. Любые угрозы стабильности в этом регионе немедленно отражаются на мировых ценах на нефть и газ, а значит — затрагивают интересы стран, не имеющих отношения к конфликту напрямую. Уже сейчас отдельные эксперты предсказывают рост цен в диапозоне от $100 до $250 за баррель.
Конфликт затронул и интересы финансовых и инвестиционных рынков. Инвесторы, как правило, негативно воспринимают сигналы о нестабильности в столь чувствительном регионе. Рост неопределённости усиливает отток капитала и может повлиять на:
Таким образом, в условиях глобальной взаимосвязанности даже региональные конфликты способны оказывать непропорционально большое воздействие на мировую экономику. Однако вместе с тем, следует отметить, что международное сообщество располагает рядом инструментов превентивного реагирования, включая дипломатическое посредничество, координацию в рамках ОПЕК+, страховые механизмы, а также гибкость логистических операторов. Поэтому долгосрочная стабильность будет зависеть не только от развития самого конфликта, но и от способности ключевых международных игроков действовать согласованно, способствуя деэскалации и поддержанию стабильности на критически важных участках мировой экономики.
Обострение ирано-израильского конфликта также стало фактором, усилившим геополитическое соперничество ведущих мировых держав на Ближнем Востоке. Это соперничество между глобальными центрами силы трансформирует регион в арену пересекающихся интересов, усиливая его фрагментацию и стратегическую неопределённость. Для стран Центральной Азии, исторически располагающихся на пересечении ключевых геополитических и транзитных осей между Ближним Востоком, Европой, Южной и Юго-Восточной Азией, подобная динамика представляет собой источник растущих внешнеполитических и внешнеэкономических рисков. Не случайно в этой связи с началом конфликта лидером Узбекистана Ш.М.Мирзиевым была выражена обеспокоенность, который заявил, что «в мире вновь вспыхнул очаг конфликта, который повлияет не только на Ближний Восток, но и на наш регион».
Как известно, Центральноазиатские государства на протяжении ряда лет демонстрируют возрастающую активность в развитии международных транспортно-логистических коридоров, включая инициативы «Север — Юг», «Китай — Центральная Азия — Европа», ТРАСЕКА, а также трансафганский маршрут. Эти проекты рассматриваются как стратегически важные для диверсификации внешнеэкономических связей и интеграции региона в глобальные цепочки поставок. Однако обострение конфликта в зоне Персидского залива и Красного моря создаёт дополнительные риски для стабильности и предсказуемости функционирования этих маршрутов. Повышение уровня военной и политической напряжённости может привести к росту страховых затрат, удлинению сроков доставки и увеличению транзакционных издержек, что в целом снижает привлекательность региона для международных грузоперевозок и инвестиций в инфраструктуру.
Оценивая сложившуюся ситуацию, можно говорить о том, что ирано-израильский конфликт из регионального эпизода перешёл в разряд факторов, способных влиять на архитектуру международной безопасности в целом. Его развитие затронуло критически важные вопросы — энергетики, глобальной торговли и стабильности транспортных коридоров. Для Центральной Азии последствия проявляются не столько в прямом военном смысле, сколько в нарастании внешних рисков и сужении пространства для создания условий в целях продолжения реализации курса на устойчивое развитие. В этих условиях приоритетом становится укрепление регионального и глобального сотрудничества в самых различных областях, о чем, как бы предвосхищая сегодняшние события, глава нашего государства отмечал на первом Самаркандском международном климатическим форуме в апреле этого года.
Переходя к проблеме возможного урегулирования конфликта, следует отметить, что конфликт между Ираном, с одной стороны, и Израилем и США — с другой, относится к числу самых комплексных и многослойных вызовов современной международной политики. Он включает в себя не только политико-военные противоречия, но и идеологические, исторические, религиозные и региональные аспекты, что затрудняет достижение устойчивого и быстрого урегулирования. Следует также отметить, что на протяжении последних десятилетий взаимодействие между этими сторонами происходило в логике сдерживания, периодических кризисов и попыток дипломатического сближения. Ярким примером стал Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), подписанный в 2015 году, который продемонстрировал, что при наличии политической воли даже самые чувствительные вопросы могут стать предметом конструктивного диалога. Однако последующее шаги вовлеченных сторон вновь вернули ситуацию в зону высокой напряженности.
Если говорить о современной динамике конфликта, то сегодня мы наблюдаем повышенный уровень фрагментации региональной безопасности, особенно на фоне усиления активности негосударственных акторов, вовлечённых в конфликты в Йемене, Сирии, Ливане и секторе Газа. Эта ситуация подчеркивает необходимость системного подхода, где наряду с прямыми участниками конфликта, важную роль могли бы сыграть и влиятельные посредники, заинтересованные в нормализации ситуации в регионе и стабилизации энергорынков.
На данный момент говорить о скором и полном решении конфликта было бы преждевременно. Однако точечные договорённости, механизмы снижения эскалации и меры доверия вполне возможны — особенно при активизации дипломатических усилий и наличии взаимного интереса к деэскалации. Подобные шаги могли бы стать основой для запуска более устойчивого диалога в ближайшей перспективе.
Учитывая сложность факторов и сохраняющееся недоверие сторон, вовлечённых в конфликт, его окончательное разрешение в обозримом будущем будет зависеть от способности этих сторон к нахождению компромиссных подходов. В этой связи важнейшее значение будет приобретать поддержание открытых каналов коммуникации, постепенное восстановление доверия и стремление всех сторон учитывать не только свои интересы, но и региональную и глобальную стабильность. История показывает, что даже самые напряжённые конфликты могут эволюционировать в сторону договорённостей — при условии политической воли, стратегической выдержки и участия авторитетных посредников.
В этой связи недавнее заявление Президента Дональда Трампа о прекращении огня между Ираном и Израилем, вне зависимости от политического контекста, безусловно, представляет интерес как информационный и дипломатический сигнал, особенно учитывая его влияние как на внутреннюю американскую аудиторию, так и на международную повестку. На фоне сохраняющейся высокой напряжённости в регионе любое заявление, предполагающее возможность прекращения огня или снижение военного накала, может восприниматься как положительный информационный импульс, однако его реалистичность и долговременность зависят не столько от риторики, сколько от согласованных действий официальных сторон, наличия дипломатических каналов и механизмов контроля над исполнением договорённостей.
Хотя подобные заявления не являются гарантией деэскалации, они могут быть использованы как дипломатическое окно возможностей, особенно если за ними последует серия практических шагов со стороны официальных представителей заинтересованных сторон. Важно, чтобы любые инициативы в дальнейшем могли бы опираться на институциональную основу, взаимные обязательства и согласованные форматы деэскалации при возможном участии международных посредников и согласии на это противостоящих сторон.
В этой связи особую значимость приобретает внешнеполитический курс Президента Республики Узбекистан, чётко выраженный в официальной позиции Министерства иностранных дел. В центре этой позиции — принципиальное неприятие военного пути разрешения конфликтов, приверженность мирному диалогу и урегулированию в соответствии с нормами международного права, а также акцент на политико-дипломатические методы как ключевой инструмент обеспечения устойчивого развития, региональной и глобальной стабильности.
А.Хайдаров
д.п.н., профессор
Директор Дипломатической академии,
УМЭД Республики Узбекистан
